О несчастных и счастливых.

Рязанский областной музыкальный театр представил спектакль-феерию по одноимённому произведению Александра Грина «Алые паруса».

Премьера мюзикла о любви, запланированная на самое романтичное время года, была перенесена на осень по причинам пандемии и стала ярким открытием нового театральным сезона. Впрочем, самые главные открытия сделал зритель — увидев новые коллизии этой истории, удивительно органично встроенные в сюжет и адаптированные к реалиям современной жизни. На сцене театра поистине эпически развернулась история на все времена, любимая многими с детства и ставшая символом верности и противостояния стереотипам — в постановке режиссёра и балетмейстера Александра Сапрунова, хорошо знакомого рязанскому зрителю по целому ряду ярких, успешных работ.

Сюжет пьесы, колоритно воплощенный по необычайно пластичному, с яркими запоминающимися фразами, стихотворному либретто Михаила Бартенева и Андрея Усачёва на музыку Максима Дунаевского, обогатил каноническую фабулу источника новыми ходами и поворотами, — впрочем, оставив неизменной основную канву произведения. Так, для компактности действия, Ассоль впервые встречает Грея в ночном клубе, там же он узнаёт её историю из красивой баллады Мадам — ресторанной певицы (Ирина Воликова), кажется, единственной, кто восхищается странной и практически несбыточной мечтой Ассоль в этом мире, сошедшем с ума. Но это всё будет потом, потом... А пока — таверна, толпа уличных торговок и обывателей, развлечения современных хипстеров, панков и «золотой молодёжи», одинокий маяк в ночи — зрителя ждут атмосферные и антуражные сцены, искусно дополненные световыми и звуковыми эффектами. Переплетены эпохи — соблюдение хронологических меток, впрочем, не так уж и важно, ведь это история на все времена.

А визуальным лейтмотивом, конечно, становится Море — оно здесь везде и всегда, грандиозное, величавое, необъятное, вечное, пронизывающее всю жизнь и быт героев, настолько реалистично созданное с помощью современных технологий, что, кажется, в зале чувствуется неповторимый запах морского бриза.

Стоит отметить также замечательную игру артистов: Ирину Манненкову, просто сросшуюся с ролью матери Хина Меннерса (да-да, это тот самый сын трактирщика Меннерса, харизматичный хулиган, предводитель уличной шпаны в, как всегда, темпераментном исполнении Валерия Вахрамеева); Юлию Бычкову, воплотившую на сцене непосредственную и живую, как все девчонки, Ассоль; настоящего морского волка Лонгрена, хмурого, побитого судьбой, но беззаветно любящего и балующего свою дочку — в этом, казалось бы, второстепенном образе Алексей Исаев смог сконцентрировать такую силу и боль отцовской любви, что, например, во время сцены колыбельной для малютки Ассоль у зрителя наворачиваются слёзы; благородного и импозантного капитана Грея в исполнении Алексея Никифорова — его пронзительную арию можно, пожалуй, назвать кульминацией всего действа. Отдельного внимания заслуживают и работы артистов хора и балета, создавших глубоко типичные, местами приправленные глубокой иронией образы — это и бесплотные морские духи, и бравые моряки, и толпа обывателей.

Интересна и сама проработка движения действия — зритель, погруженный в пучину страстей, и сам временами уже не верит в обещанный хеппи-энд, настолько сгущена концентрация неприятностей вокруг героев, которым, кажется, нет конца. Самым интересным вспомогательным персонажем становится — нет, не мечтатель Эгль, он должен быть по определению, и он отлично справляется со своей задачей — а пастор, который всегда рядом, ведёт своих подопечных сквозь житейские ветра и бури, оплакивая их скорбную участь, но и он неожиданно становится обычным человеком, «спускаясь с небес на землю», отсылая в какой-то мере и к истории Христа, усомнившегося в самый тяжелый миг своей жизни в отцовской любви...

Оттого более сладостная, более выстраданная награда ждёт героев, более фееричный финал — а у зрителей случается катарсис, по определению Аристотеля, — (др.-греч. κάθαρσις — «возвышение, очищение, оздоровление»), т.е. процесс высвобождения эмоций, разрешения внутренних конфликтов и нравственного возвышения, возникающий в ходе сопереживания при восприятии произведений искусства.

Ольга Георгиеш (Вездекультура)